Монголия, край суровый и пустынный… Сказать просто, что она большая – значит не сказать ничего, она бескрайняя. И живет в ней немногим больше трех миллионов человек, половина из которых осела в столице Улан-Баторе. Это значит, что на единственной дороге, условно проложенной через страну от КПП в российской Ташанте, населенные пункты и даже отдельные юрты будут столь редки, что встретить живую душу хотя бы раз за одну-две сотни километров покажется невероятной удачей.
Потерянная империя
Ночью было +2. Тут для сентября это нормально. Перед пересечением границы в селе Ташанта, где снег, похоже, лежал еще с прошлой зимы, мы все же избежали участи околевать в палатке. Спасибо российскому пограничнику. Но как будет с погодой дальше, не знал даже он. А ехать надо. И мы остановили попутку.
За рулем микроавтобуса упорно молчал разводчик верблюдов Салава. Живет он тем, что делает из верблюжьей шерсти носки и продает в Россию. Салава, как выяснилось, отнюдь не монгол. Практически все население его аймака (по-нашему - области) является этническими казахами. Общину образовали еще их прадеды, в 1860-х годах бежавшие из-за притеснений с земель китайского Синьцзяна. В общем, кочевники есть кочевники.
Зато оставшиеся 20 аймаков населены коренным народом – халха-монголами, потомками Чингисхана, создавшего великую, протянувшуюся от Тихого океана до Каспийского и Черного морей, но недолговечную Монгольскую империю. Она растворилась среди ею же завоеванных народов и теперь едва ли что-то напомнит о лаврах 800-летней давности.
И не то, чтобы Монголия вовсе не развивалась, застряв где-то в средневековье, хотя как столетия назад, так и сейчас люди главным образом живут за счет животноводства. Но в том, что здесь промышленность как таковая существует и где-то налажена добыча полезных ископаемых, есть большая заслуга Советского Союза, первым признавшим независимость Монголии и оказывавшим посильную помощь своей «16-й республике» - так о ней тоже говорили, хотя Монголия так и не вошла в состав СССР. А еще благодаря старой дружбе многие люди здесь худо-бедно, но понимают русский язык.
В сравнении с другими развивающимися государствами Монголия, конечно, - не страна контрастов, где сплошь и рядом сочеталось бы несочетаемое. «Дикого» (в хорошем смысле этого слова) несоизмеримо больше. В то же время цивилизация не могла сюда вовсе не добраться. В Баян-Улгий, самом западном монгольском городке и первом нашем населенном пункте мы быстро обзавелись сим-картой с интернетом местного оператора и были даже немного поражены, что по голой глиняной земле в свои юрты на окраине топают с занятий аккуратные мальчики и девочки с рюкзачками – опрятные, с прическами, одетые как какие-нибудь лондонские школьники. А юрта ведь – все равно что дом без удобств, без водопровода даже, с печкой-буржуйкой внутри, и спят там, как правило, на полу, так что поддержание лоска в таких нелегких житейских условиях должна быть еще та задачка.
В гостях у монгольских казахов
Баян-Улгий, естественно, - не Улан-Батор, куда чаще и стремятся иностранцы, но хотя до столицы отсюда больше 1700 километров, и сам-то городок маленький, весь, как на ладони, встретить американца или француза возможно и здесь. С прицелом на эту «редкую птицу», наверное, и поставили обменник, предлагающий местную валюту – тугрики, гест-хаус и приличное кафе.
К осенней Монголии мы готовились – запаслись провизией, теплой одеждой и даже пледом. Поэтому, несмотря на легкую морось, под целлофаном палатка первую холодную ночевку выдержала, мы – тоже.
На следующее утро предстояло ехать дальше вглубь страны. Что машин на трассе много не бывает – ясно было с самого начала. Откуда там взяться большому трафику? Но и то, что редкий автомобиль почти наверняка возьмет попутчика – тоже правда. Пускай даже добрый монгольский дедушка подбросил всего на десять километров. Иногда и этого расстояния хватает, чтобы узнать от местного жителя что-то интересное, но с его русским и нашим монгольским поняли только, что зовут его Мететхан и живет он в юрте.
Весь оставшийся день до позднего вечера ехали с Самархой и его семьей – казахами, родившимися уже в Монголии. Он по профессии геофизик, его жена - учитель начальных классов. Но лучшей материальной подмогой служит именно разведение скота. Собственно, они и отвозили в город животных на продажу, а освободившийся прицеп корейского грузовичка заполнили дровами.
Про Монголию верно замечают, что дорог там нет, есть лишь направления. Проезженных колей, как мы убедились, несколько, водитель лишь выбирает лучшую, иногда сам сомневаясь, ведь никаких указателей нет. Переезжали через ручьи, один раз из-за кочки вылетели с дороги и зарылись передним колесом в грунт. Скорость была крайне медленной даже на асфальте, а закончился он уже в 20 километрах от Баян-Улгий, поэтому стоит ли удивляться, что на путь длиной 200 километров ушло столько времени.
В своем деревенском доме дружелюбные казахо-монголы отвели нам целую комнату – с портретами предков на стенах и почти полным отсутствием мебели, а для более комфортного сна постелили популярные в Азии матрасы – курпачи. Но перед тем, как идти на боковую, мы еще посидели вместе с хозяевами.
В помещении, которое служит и кухней, и залом, жарко топилась железная печь. На ней грелись большие чаны с водой – молодая мать собиралась купать грудного ребенка. Карапуз тут же на не самом чистом полу рядом с говяжьими ляжками ползал за пауком.
Тем временем на столе появился привычный любому жителю Монголии зеленый чай с солью, молоком и бараньим жиром - сутэй цай. Пили напиток вприкуску с баурсаками (кусочки жареного теста) и сливочным маслом – его делают сами и хранят в оболочке от животных желудков: выглядит, прямо скажем, неаппетитно, зато продукт - натуральнее некуда. Самарха притишил в телевизоре китайский боевик и достал откуда-то баян. И какую мелодию вы бы думали он затянул? Наши «Подмосковные вечера» …
Вплавь до Баян-Хонгора
Ховд – город тоже отнюдь небольшой. В Монголии вообще все города, не считая Улан-Батора, - скорее, как окультуренные крупные поселки, в охапку собравшие сталинскую архитектуру и что-то из раннего социалистического Китая времен Мао Цзэдуна. Только тут если что и скопировано, на первый план все равно выходят чисто монгольские элементы декора. Для поднятия национального самосознания местная администрация украсила улицы народными символами: увеличенной копией смычкового музыкального инструмента моринхур, гигантскими сапогами гуталами и даже арбузом – гордостью именно этого края. Один такой арбуз мы вовсе получили в подарок.
Начался участок трассы, строящейся совместно с инженерами из Китая - идеально ровной и до скучности прямой. Остановился микрофургон, под завязку набитый коробками – молодые ребята их как-то разгребли и переставили, усадив нас. 25-летние друзья Джамбулай и Серк из города Улгий в тот день закупились в России для своего продуктового магазинчика. Они также продают и товары из Поднебесной, за которыми приходится ездить в Урумчи. Виза туда монголам, кстати, не нужна.
Уже по темноте впереди замаячил населенный пункт – Алтай. В доме родственников одного из наших новых знакомых нам почти что предложили переночевать. Почти, да не совсем: угостили чаем с самодельными чебуреками и баурсаками, поиграли на домре, а мы в благодарность – на гитаре, но может наше пение не понравилось, или еще чего, только в ночь нужно было еще думать, где поспать. Поспать, не околев, поскольку на улице, как назло, наступил самый настоящий дубак. Выручил слесарь из котельной, позволив расстелить коврики со спальниками в операторской.
Зато на следующий день выполнили программу максимум, преодолев путь до самого Баян-Хонгора за компанию с адвокатом Юби на белом трехдверном внедорожнике. Можно подумать, что с комфортом, но нет - с приключениями, да еще с какими.
Дело в том, что в нескольких местах дорогу (а тут она опять грунтовая) пересекает быстрая горная речка. Первый участок Юби проехал благополучно, хотя на несколько секунд колеса полностью скрыло в глубине, а вот на втором участке что-то пошло не так и на середине реки машина заглохла. Ледяная вода быстро стала наполнять салон: у пассажиров сначала намокли ноги, а мгновение спустя, которого хватило лишь на то, чтобы спасти из карманов документы, вода поднялась уже до сиденья…
В погоне за зайцами и динозаврами
Те, кто ездит по этой трассе постоянно, знают, конечно, в каких местах река мелкая и ее легко пересечь. Так, следовавший за нами пассажирский ПАЗик, выполняющий в Монголии роль междугороднего транспорта, оказался куда прозорливее, и, как бы подсмеиваясь над заглохшим посреди быстрых вод японским внедорожником, спокойно преодолел водную преграду вброд чуть выше по течению. Но мы, я подозреваю, не первые (да и вряд ли последние), кто таким образом оказался застигнут врасплох, поскольку пасущий на противоположном берегу коз пастух подозрительно быстро сумел организовать помощь.
Тракторист на советской «Беларуси», пятясь задом, остановился в метре, кинув трос. Дело оставалось за малым… ну как, за малым – вылезти из окна и с головой нырнуть в отнюдь не теплую воду, чтобы этот трос как-то привязать к машине.
Джип на буксире вытащили, воду откачали, в сухое переоделись. Но такой дикий озноб и дрожь меня пробили, что и в стоящей рядом юрте отогреться никак не получалось. Тем временем оказавшийся закаленнее нас Юби продолжал расхаживать в мокрых джинсах, пока местные умельцы сушили и ремонтировали двигатель. Это вообще удивительный оптимист, которому все ни по чем. Ладно мы - в полночь сошли в Баян-Хонгоре. Он же, несмотря на перспективу до рассвета трястись за рулем в Улан-Батор, еще минут десять гонял по полю зайца – то ли забавы такие у монголов, то ли нас хотел этим удивить, но мы в тот день уже потеряли способность чему-либо удивляться. Лично я научился снова радоваться жизни только после суток отсыпания в гостинице.
От других уголков Монголии Баян-Хонгор отличает парк со статуями динозавров, подчеркивающий значимость обнаруженных на территории региона палеонтологических находок, тем более что на самом юге его простираются излюбленные у исследователей пески пустыни Гоби. Одним из самых уникальных артефактов является полностью сохранившийся скелет Тарбозавра – крупного хищника, обитавшего 130 миллионов лет назад.
Оставшаяся часть пути до монгольской столицы, 650 километров, была асфальтированной, хотя вся в трещинах и ямах. Поэтому, наверное, водитель очередной нашей попутки придерживался крейсерской скорости в 60-70, а то и вовсе 50 км/ч. Мы так и не поняли, собирался ли учитель физкультуры Артка в тот день ехать в Улан-Батор или это мы послужили поводом. Вообще он тут в провинции гостил у родителей, с которыми не преминул познакомить: «патер» (отец) расторопно усадил нас за стол в их юрте, а «матер» (мать) налила в кружки молочный чай и предложила риса с изюмом. Что было неплохо перед дальней дорогой.
Превратности столицы, или – голубей учат курить
В Улан-Батор заехали в утренний час-пик, когда городские магистрали с заполонившими каждый квадратный метр автомобилями грозились вконец встать. Соблюдая холодное спокойствие, когда нас то слева, то справа беспардонно и не показывая поворотов подрезали бесчисленные здесь Тойоты и большегрузные автобусы, Артка поймал местное радио с какой-то детской образовательной передачей и песенками на английском. Шумный и суетной, перегруженный и перенаселенный Улан-Батор со спешащими куда-то людьми на фоне того, что мы видели прежде, озадачит любого, для кого знакомство со страной началось с «правильной» Монголии, а не отсюда. Это не хорошо, и не плохо, просто как данность.
Гости столицы непременно посещают ряд знаковых мест. В самом центре - площадь Чингисхана и спрятавшийся среди новостроек храм Чойджин-ламы, где при атеизме находился антирелигиозный музей, а теперь действует музей тибето-монгольского религиозного искусства. В микрорайоне Зайсан на горе, у подножия которой несколько лет назад заложили Парк Будды с большой позолоченной статуей духовной особе, – мемориал в честь советско-монгольской победы при Халхин-Голе. Мы для полноты картины отправились еще и на главный монгольский рынок «Наран-тул», чтобы приобрести в подарок друзьям из Иркутска носки из верблюжьей шерсти. В ночь перед этим выпал первый снег, отчего лотки с товарами стояли в мокрой кашице.
Но даже все вышеперечисленное не сравнится по значимости с монастырем Гандан. Похоже, это понимала и колоритная монгольская бабуля, которая среди прохаживающихся по главной аллее священнослужителей в длинных одеяниях приторговывала кормом для голубей – пернатые дежурили неподалеку, явно боготворя морщинистую даму с папироской во рту. И как ни странно, торговля у любительницы посмолить шла живее, чем у сидящей рядом соседки, согревающейся чаем из термоса. Парадокс.
В комплекс, населенный полутора сотнями монахов, входят несколько храмов, молитвенные пагоды, часовни, ступы, библиотека и Буддийский университет. При том, что, как и в СССР, атеистическая политика большевистских властей в прошлом столетии подвергла буддизм страшным гонениям, уничтожила большую часть религиозных сооружений Монголии, Гандан не только был сохранен, но и продолжал действовать. На протяжении полувека вплоть до 1990 года этот монастырь был единственным в стране, где богослужения не попали под запрет.
Свой «уголок» найдется даже в юрте
Для растянувшихся на десятки километров окраин Улан-Батора характерна, если так можно выразиться, юртовая застройка. Из юрт состоят не только улицы, но целые районы. Конечно, и здесь в частном секторе некоторые монголы все же предпочитают жить пускай в простеньких и одноэтажных, но домах, однако и у тех во дворах скорее всего будет иметься традиционное для кочевников жилище.
Что же до 38-летнего Бегсурена и его жены, названной в честь исторического символа Монголии - Соембо, для них жизнь в юрте - как дань уважения предкам. В их семье, быть может, не совсем типичной, нам довелось жить два дня. Впрочем, не типичной не по условиям быта, а скорее по более широким жизненным взглядам его обитателей.
Мне так очень импонировало, что Бегсурен, 14 лет проработавший библиотекарем, искренне возмущался тем, что Монголия – чуть ли не единственная в мире страна, где от читателей требуют ежедневную плату за взятую на абонементе литературу. Вроде бы и немного: 100 тугриков (2,5 российских рубля) за детскую книгу и 300 – за остальные. Но все равно, согласитесь, неприятно. Он долго, но безуспешно боролся за отказ публичных библиотек от коммерции, но, в конце концов, просто уволился.
За все время нашего путешествия по Монголии мы лишь дважды встретили таких ратоборцев. Бегсурена, да еще журналистку Тую. Она подвозила нас из пригорода, где, кстати, находится важная достопримечательность – 50-метровая конная статуя Чингисхана. Но суть не в этом, Туя десять лет вела экономические колонки в республиканских газетах, после чего создала свою независимую компанию. «Свободной» журналистики, по ее словам, нехватка, поэтому она набрала команду и снимает документальные фильмы, помогая правоохранителям расследовать дела о крупных хищениях, захватах госимущества и прочих беззакониях. За правду рискует, иногда терпит от недоброжелателей угрозы, однако свою полезную обществу работу не бросает.
Но вернемся в юрту, где в отсутствие Бегсурена и Соембо, которые в тот момент проводили занятие для сторонников основанного ими клуба здорового питания, четверо их детей всецело окружили нас вниманием. Девочка по имени Катка намешала гвоздичного чая, а старший, 16-летний Тодо запел по-английски, умело подыгрывая на гитаре. Если бы не школа и его колледж, он с сестренками мог бы уже сейчас сколотить недурной бенд, потому что губной гармошкой и клавишами юные монголы владели не менее прилично, чем гитарой.
Но здесь все еще не достает описания самого жилища, отнюдь не богатого, но с книгами, синтезатором и ноутбуком внутри: понятно – все ради развития подающих надежды детей. Юрта сама по себе очень проста – это круглый каркас, покрытый войлоком. И дверь, и стены, и потолок фактически сделаны из ткани.
Посередине печка-буржуйка, ее топят высушенным навозом - кизяками. Чтобы не так коптила, трубу вывели через отверстие в куполе. Слева от входа тумба и стол с кухонными принадлежностями, справа – умывальник и простенькая стиралка. Телевизора нет, но некоторые передачи семья смотрит по компьютеру через интернет, в том числе российские «Вокруг света» и «Поле чудес». На улице дополнительно есть сарай, где хранятся еще кое-какие вещи.
Пока не пришло время укладываться на сон, все думал, как в относительно небольшой по размеру юрте умещается семья из шести человек, как они намереваются найти место еще и для гостей – «уголок» в круглом доме. В ответ Соембо привычно отодвинула столик, расстелила на деревянном настиле палас и дала чем укрыться. Куртки никто не снимал. Свет погас, настала тишина. Должно быть, такая же, как сотни лет назад. Только ровное дыхание рядом спящего, отдаленный лай собаки и шипение кизяка…
