Полет-легенда

Февраль 2013

90 лет назад в России появился воздушный флот. В день юбилея ветераны гражданской авиации вспоминали, каким было небо для них. Говорили и о легендарном подвиге экипажа самолета «Ан-24» под руководством Юрия Ермакова – спасении рейса №395, летевшего из Курска в Одессу. История 30-летней давности ожила, будто случилась вчера.

экипаж

Юрий Ермаков подобно своему великому тезке Юрию Гагарину до того, как пойти в аэроклуб, даже не помышлял о небе и гордился имеющейся рабочей специальностью. Сразу после школы он устроился слесарем на завод, а за штурвал самолета сел в 20 лет. Первый самостоятельный полет для Юрия, тогда кружковца ДОСААФ, был шагом к новой цели – поступлению в летное училище. Он стал асом, к счастью для пассажиров рейса «Курск – Борисполь – Одесса», поднявшихся 16 декабря 1982 года на борт «Ан-24». В критический момент, близкий к катастрофе, первый пилот Ермаков вместе с членами экипажа смог посадить самолет…

Полет проходил нормально. Бортпроводница Наталья Леонова, проверяя, не требуется ли что-нибудь пассажирам, ходила по полупустому салону – из 52 мест заняты были только 22. И вдруг что-то произошло: поступил сигнал пристегнуть ремни. Из кабины выбежал штурман Михаил Мартыненко, шепотом передав ей приказ Ермакова: «Успокой пассажиров!» С этим распоряжением стюардесса справилась на «отлично» – в течение следующих 7 минут 40 секунд (именно столько их судьба висела на волоске) она не позволяла панике овладеть людьми.

«В 12.55 по московскому времени, когда до Одессы оставалось 110 километров, сработала сигнализация – отказал один из генераторов, - вспоминает Ермаков. - В кабину из электрощита повалил едкий дым – копоть, смешанная с запахом хлора и горящей пластмассы. Пламя стало распространяться так быстро, что от огнетушителей оказалось мало толку. Экипажу был отдан приказ надеть маски, началось экстренное снижение».

Самолет вошел в 10-балльную облачность. К тому моменту вся электроника была обесточена, работали только двигатели. Со скоростью 540 километров в час машина неслась вниз буквально вслепую. Всматриваясь сквозь непроницаемую завесу дыма и облаков, Ермаков ориентировался лишь на показания высотомера, которые выкрикивал стажер Владимир Скарюкин: 5700 метров, 4000… Бортмеханик Николай Бородин, увидев, что на командира с потолка капает расплавленный пластик, бросил свою кислородную маску и, схватив с вешалки пальто, стал, как мог, защищать им Ермакова. Едва ли тогда он думал о последствиях отравления ядовитым дымом и шрамах, которые останутся у него после ожогов.

Пассажирский салон, в котором кислородные маски попросту не предусматривались, был уже полон дыма. Люди, подбадриваемые бортпроводницей, закутали лица платками и шарфами. Чтобы пассажиры не задохнулись, экипаж сознательно нарушил инструкцию – на высоте двух километров по инициативе Бородина разгерметизировали кабину и приоткрыли переднюю багажную дверь. Позже это решение не просто будет одобрено, но войдет как изменение в руководство.

С большим креном (по показаниям черного ящика в отдельные промежутки времени он превышал 70 градусов) самолет выскочил из облаков. Командир перешел на визуальный полет, определяя место для экстренной посадки. Впереди – деревня и высоковольтная линия, за ними – поле клевера. Юрию Ильичу помог опыт работы в авиации сельхозназначения. Однако более трудного приземления у него еще не было: без выпуска шасси самолет пропахал на «животе» больше 300 метров, распоров обшивку фюзеляжа и едва не развалившись на части. Но в итоге всем, кто летел этим рейсом, удалось выбраться из салона.

«Ан-24» спасти не удалось. После того, как взорвались баки с керосином, от машины остался один остов. Пассажиры и члены экипажа смотрели на взметнувшееся пламя, уже отойдя достаточно далеко.